– Я знаю, Джо. Может быть, тебя это раздражает, но ты всегда нас любила. – Она вздохнула, тоже решившись на при­знание. – Думаю, именно поэтому я так злилась на тебя, когда ты уехала. И завидовала.

– Ты? Мне?

– Потому что ты не побоялась уехать!

– Но я боялась. – Джо опустила голову на колени, устреми­ла взгляд на волны, набегающие на берег. – Мне было страш­но. Мне до сих пор бывает там страшно. Я боюсь, что не смогу сделать то, что необходимо. Или не оправдаю чьих-то ожида­ний, подведу..

– Ну а я уже потерпела неудачу и точно знаю: это отврати­тельно.

– Ты не потерпела неудачу, Лекси. Ты просто не довела дело до конца. – Джо повернулась к сестре. – Ты вернешься в Нью-Йорк?

– Не знаю. Я была уверена, что вернусь. – Ее глаза затума­нились, стали серо-зелеными. – Беда в том, что остаться здесь и смотреть, как время спокойно течет мимо, гораздо легче. И в конце концов я стану старой, толстой, никому не нужной… О гос­поди, о чем это мы болтаем?!

Лекси раздраженно тряхнула головой и достала банку пепси из маленькой сумки-холодильника.

– Поговорим о чем-нибудь интересном. Я вот тут размыш­ляла… – Она щелкнула крышкой и сделала большой освежаю­щий глоток. Затем лениво провела языком по верхней губе. – Как бы ты оценила секс с Нэтаном? По десятибалльной шкале. Или выбери одно прилагательное.

– Ну вот еще! – фыркнула Джо и перекатилась на живот. Лекси ткнула ее в плечо.

– Ну пожалуйста! Одно малюсенькое прилагательное. Может быть, «неслыханный»? Или «потрясающий»? Или «неза­бываемый»?

Джо вздохнула.

– Колоссальный! – сказала она с закрытыми глазами. – Колоссальный…

– Так, значит, колоссальный… – Лекси обмахнулась рукой, как веером. – Ну что же, мне нравится. Колоссальный! А когда он тебя целует, у него глаза открыты или закрыты?

– Когда как.

– То есть и так, и так? Меня прямо в дрожь бросает! Значит, он непредсказуем? То, что я люблю! Теперь как насчет…

– Лекси! – несмотря на вырвавшийся смешок, Джо еще крепче сжала веки. – Я не собираюсь обсуждать с тобой любов­ную технику Нэтана. Я собираюсь подремать. Потом разбудишь меня.

И, к ее собственному удивлению, она немедленно заснула как убитая.

Нэтан нервно мерил шагами старинный турецкий ковер в высокой двухуровневой библиотеке доктора Джонаса Кауфма­на. Снаружи изнемогал, задыхаясь и обливаясь потом, Нью-Йорк, а здесь, в роскошном пентхаусе, в сотне миров от грохота и грязи улиц, царили прохлада и элегантность.

Во владениях Кауфмана Нэтан никогда не чувствовал, что он в Нью-Йорке. Когда бы он ни входил в величественный вести­бюль, обшитый золотистым деревом, он думал об английских сквайрах и загородных поместьях.

Эта библиотека была одним из его первых заказов. Для Джо­наса Кауфмана, одного из ведущих нейрохирургов страны, Нэтан выбрал сдержанный традиционный стиль. Чтобы вмес­тить огромное собрание книг, пришлось двигать стены и сно­сить потолки. Теплая древесина каштана, широкие, изыскан­ной резьбы багеты, уютный альков, образованный высокими тройными, висящими над улицей окнами, – все это было вы­брано Нэтаном. Когда Нэтан спрашивал мнение доктора, тот только посмеивался и все оставлял на его усмотрение.

– Нэтан, в этом случае – врач ты. Не проси меня помогать тебе в выборе несущих балок, а я не буду просить твоей помощи в нейрохирургии.

Это было давно, а сейчас Нэтан терзался ожиданием и изо всех сил старался сохранить самообладание. На этот раз врачом был Кауфман – и Кауфман держал в своих умелых руках насто­ящее и будущее Нэтана, всю его жизнь.

Шесть дней прошло с тех пор, как он покинул остров. Шесть отчаянно долгих дней…

Кауфман вошел в библиотеку, закрыл за собой раздвижные двери.

– Нэтан, извини, что заставил тебя ждать. Ты мог бы выпить бренди. Ах да, ты ведь не пьешь бренди… Ну а я выпью, и ты мо­жешь притвориться, что пьешь со мной.

– Доктор, я вам очень благодарен за то, что приняли меня здесь. И за то, что сами сделали все, о чем я вас просил.

Кауфман вынул из буфета хрустальный графин и налил бренди в два суженных кверху бокала.

– Ну, полно, мальчик, ты ведь сын моего друга.

Прожитые семьдесят лет не отразились на фигуре Джонаса Кауфмана. Внушительный, высокий – почти шесть футов пять дюймов, – он оставался прямым и подтянутым. Его волосы не поредели со временем, и он мог потешить свое тщеславие, заче­сывая их назад струящейся белой гривой. Аккуратная бородка и усы маскировали несколько тонковатые губы. Доктор предпо­читал строгость английских костюмов, элегантность итальян­ской обуви и всегда был одет очень изысканно.

Но прежде всего внимание сторонних наблюдателей привле­кали – и часто уже не отпускали – его глаза, темные и прони­цательные, под тяжелыми веками и густыми черными бровями.

Когда доктор протянул Нэтану бокал, его глаза светились лю­бовью.

– Присядь, Нэтан, расслабься. Нет никакой необходимости сверлить дырку в твоем черепе в обозримом будущем. Но Нэтан не смог расслабиться.

– А результаты анализов?

– Все они отрицательные. Я сам проверил результаты, как ты просил, и посмотрел снимки. У тебя нет ни опухолей, ни за­темнений, ни аномалий – абсолютно ничего. У тебя очень здо­ровый мозг, Нэтан, и очень здоровая нервная система. Теперь все-таки сядь.

– Хорошо. – Ноги подкосились, и Нэтан упал в большое светлое кожаное кресло с подголовником. – Благодарю вас за потраченное время и силы. Значит, мне не следует обращаться к другим специалистам?

Брови Кауфмана театрально поползли вверх. Садясь напро­тив Нэтана, доктор автоматически поддернул брюки на коле­нях, чтобы не нарушить совершенство стрелок.

– Я обсуждал результаты твоих анализов с одним из моих коллег. Его мнение совпадает с моим. Конечно, ты можешь проконсультироваться и в другом месте…

– Нет. – Всегда равнодушный к бренди, Нэтан глотнул крепкую жидкость и почувствовал разливающееся по телу тепло. – Я уверен, что вы ничего не упустили.

– Надеюсь. Но кое-что мне все-таки неясно. То есть попро­сту я не понимаю тебя. Компьютерная томограмма и результаты сканирования мозга в абсолютной норме. Медицинский ос­мотр, анализы крови и тому подобное только подтвердили, что ты – нормальный тридцатилетний мужчина с отличным здоро­вьем и в отличной физической форме. Думаю, пришло время объяснить, почему ты почувствовал необходимость подвергнуть себя столь интенсивному обследованию.

– Я хотел удостовериться, что у меня нет никаких аномалий. Видите ли, я боялся, что страдаю провалами памяти.

– Ты обнаружил потерю времени?

– Нет. Да как я мог бы это узнать? Но есть вероятность, что я временно отключался и что-то делал в это время. Вы, кажется, называете такое состояние «реакцией бегства».